teremok
/D
Unter den Wellen entsteht das Meeresrauschen; spielt Erinnerung, erzählt Geschichten; flieht um rundgemachte Steine, dunkler Tang und Algenbärte. Der Blick gebrochen unter der Wasseroberfläche; und in grünen Bildern langsam verblassende Erinnerung; kein Rauschen mehr zu vernehmen.
Vor dem Horizont Städte aus grauem Beton und grauer Zeit. Das Meer fließt in den grün verwaschenen Himmel; Trugbilder, Kunstbilder, man läuft in einem Labyrinth und darin die Nichtzeit.
Schwarze Raben und Krähen auf graugrünen Wiesen zu beiden Seiten des Flusses. In den Flussfischernetzen keine Fische, nichts außer längst vergangene Tage. Und die schwarzen Vögel fliegen empor über alte krummschiefe Häuser, entlang der in den Himmel wachsenden grauen Stelen mit ihren kleinen blass leuchtenden Glasaugen; fliegen in den Nachtschatten.
Hinter einem Glasauge irgendeine Wohnung, Wasser auf dem Boden, es regnet und die Wände werfen ihre Tapetenkleider in die dunklen zeitspiegelnden Pfützen und Lachen. Das Wasser rinnt die Treppen hinunter.
Zwischen neu, gläsern spiegelnden Fassaden: alte Häuser, aus Holz und grauverwittert; davor ein Holunderbeerbaum. Sie erzählen, sie erklären; die Vogelbeerbäume, die Apfelbäume, die Fliederbeerbäume.
Und die „Äpfel reiften und fielen in Gras“ (Sascha Sokolow, Die Schule der Dummen, S. 67, Suhrkamp Frankfurt am Main) und Wespen fraßen Löcher hinein und die Stelle im schattig dunklen Gras begann zu faulen. Zwischen Fliederbeerdolden Amseln; versteckten sich zwischen den kleinen Beeren, trugen sie als Schmuck, trugen sie aus Vergessenheit.
Am Meer, zwischen Dünen und grünschwarzem Wald die Zeit im Sand. Unter rotdunkel gezeichneten Buchen der holzfressende Hallimasch; und Milchlinge. Sie weinen beim Anschneiden.
Und in dem Kiefernwäldchen der Wind.
Rauschen und Schweigen, die Vergangenheit in starren Episoden, nicht verblassend, nicht grünend.
/R
Шум моря рождается под волнами; омывает безуглые камни, играя бородами водорослей; шепчет предания, становясь памятью. Водная гладь искажает восприятие; воспоминания лениво рассеиваются в зеленых глубинах; шелест волн уходит в небытие.
Вблизи горизонта города из серого бетона и серого времени.
Море сливается с небом, отдавая свою зелень. Миражи, фантасмагории, бежать в лабиринт с НЕвременем.
Вóроны и ворóны на серо-зелёном лугу по обе стороны от реки. В рыбацких сетях рыбы нет, только давно минувшие дни. Черные птицы парят над старыми покосившимися домами, вдоль стремящихся ввысь стел, с их крошечными тускло поблескивающими глазами-окнами, исчезая в ночных тенях.
За одной из оконных глазниц какая-то квартира, затопленный пол, идет дождь и стены сбрасывают свои обои-одежды в и слякоть и темные лужи, отражающие время. Вода стекает по лестницам.
Между нынешними сверкающими стеклянными фасадами – поблекшие, с занозистыми досками, ветвистая бузина. Они рассказывают, они объясняют; рябины, яблони, бузины.
Яблоки созревали и падали в траву (Саша Соколов Школа для дураков Стр. 67, Suhrkamp Frankfurt am Main), осы прожирали в них дыры сверху, снизу же, со стороны тенистой темной травы рождалась гниль. Дрозды между гроздьев бузины; прятались между маленькими ягодами, носили их как драгоценности, носили их в забвении.
На море, между дюнами и тёмно-зелёным лесом время в песке. Под написанными тёмно-красным буками древоядные хищники опята.
И сыроежки. Они плачут, когда их срезают.
Ветер в сосновом пролеске. Шумы и молчание. Сцены застывшего прошлого. Неизгладимые.
Без зелени.
/E
Beneath the waves the sea noise rises; plays remembrance, tells stories; escapes and flows around rounded stones, dark seaweed and algae beards. Below the water surface the view is broken; and slowly in green pictures the memory fades; no murmur to hear, no more.
Cities of grey concrete and grey time before the horizon. The sea opens into a green washed-out sky; illusions and phantasmagoria, you walk in a labyrinth and in it the Non-Time.
Black ravens and crows on grey-green meadows on both sides of the river. In river fishing nets no fish, nothing than but days gone by. And the black birds fly up over old crooked houses, along the grey steles growing in the sky, with their little pale, glowing eyes made of glass; they fly into the nightshade.
Behind one of those glas eyes some
apartment, there is water on the floor, it is raining and the walls are throwing their wallpaper into the dark, mirroring puddles and pools. The water trickles down the stairs.
Between new, glass-reflecting facades – old houses, made of wood and grey-weathered; in front an elderberry tree. They tell, they explain; the rowan trees, the apple trees, the elder trees.
And the “apples ripened and fell into grass” (Sascha Sokolov, The School of the Dumb, p. 67, Suhrkamp Frankfurt am Main) and wasps bit holes in them and they began where they touched the shady dark grass. Between umbels of elder berries blackbirds hid; they wore those small berries as jewelry, wore them out of oblivion.
By the sea, between dunes and the green-black forest the time in the sand. Under dark-red drawn beeches, the wood-eating honey mushrooms; and milk caps. They cry when cutting.
And wind in the pine grove.
Murmur and silence, the past in rigid episodes, not fading, not greening.
/Info
2018
Kaliningrad, Russia
Selenogradsk, Russia